Если у кого-нибудь из вас имеется оружие, избавьтесь от него сразу же, как только мы окажемся в пустыне. Оружие останется только у мистера Виттори — автомат, который мы заранее спрятали в одном из лендроверов. — Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на кислолицего типа с панамой. По-видимому это и был Виттори — тот вытер рот тыльной стороной ладони и согласно кивнул.

— Приехав в обитель, — через мгновение продолжал Хумени, — мы сразу же запрем тамошних монахинь в одной из их спален и расположимся со всеми удобствами, приняв определенные меры предосторожности. С наступлением темноты двинемся дальше… в приятной компании профессора Гальбштейна, оказавшего мне неоценимую помощь. Он тоже получит специальное вознаграждение. Однако, двоим из вас придется остаться в обители до нашего возвращения. Должен же кто-то охранять настоятельницу и ее подопечных.

— Только не я! — практически одновременно воскликнули Деккер и Габелла.

Похоже, они уже полностью пребывали во власти мечты о сокровищах. Виттори тоже не заставил себя ждать: — И я не останусь, — прорычал он.

Трэйсу, внимательно наблюдавшему за лицом Хумени, показалось, что глаза у того загорелись потаенной улыбкой, как если бы кто-то подкинул дров в едва тлевшее пламя.

— Очень хорошо, — медленно кивнул он. — В таком случае решено: в обители останутся мистер Роско и мистер Лэнсинг.

Те двое, что сидели справа от Трэйса, продолжали молча смотреть на явно ожидавшего их реакции Хумени.

— Значит вы согласны ? — наконец спросил он.

— Без комментариев, — наконец пожал плечами один из них. — Мы профи, и в деле давным-давно. Нам уже заплатили, причем неплохие деньги. А когда начинаешь совать нос не в свое дело — даже пытаешься сунуть, или только собираешься сунуть — очень скоро лишаешься его. Своего рода воровская честь, понимаете? Будем делать что прикажете.

Хумени кивнул.

— Очень хорошо. И можете не сомневаться, на вашу долю тоже что-нибудь останется. Итак, есть еще вопросы?

"Всего двести или триста! " — подумал Трэйс.

— Нет? Прекрасно! Тогда на этом и закончим. Я хочу, чтобы мы выехали отсюда через час и были в обители около Вифсаиды в два тридцать. — Он повернулся, проковылял через комнату и исчез за дверью…

Ровно в 2. 25 ворота в высокой каменной стене распахнулись, и из них в клубах пыли выехала «скорая помощь» в сопровождении пары изрядно потрепанных серо-зеленых лендроверов. Солнце, отражавшееся от наружных зеркал заднего вида, задних стекол и одной-двух блестящих деталей кузова, ослепило наблюдателя — он следил за ними с находившегося в трех четвертях мили балкона одного из минаретов Дженина.

На наблюдателе была полевая форма со знаками различия полковника израильской армии. Опустив бинокль, он потер глаза и повернулся к капитану, что стоял рядом.

— Это они. Отдайте по радио приказ убрать с их пути все блокпосты и пограничные наряды. Пусть ребята стараются не попадаться на глаза. Я не хочу, чтобы им что-либо мешало. Затем свяжитесь с обителью и сообщите о том, как идут дела. Там будут знать, что делать…

— Есть, сэр! — Капитан нырнул под круглую арку и, оказавшись в небольшой комнатке, заговорил с сидевшим за столом перед радиопередатчиком связистом.

Полковник тем временем снова навел бинокль на маленький караван, слушая, как его приказы передаются в эфир на лаконичном радиожаргоне. Он нахмурился и поджал губы. Три машины продолжали ползти под палящим солнцем как три пыльных жука. Три очень важных жука, с исключительно важным грузом. Но с каким? Полковник пожевал губу, и, продолжая держать бинокль одной рукой, похлопал себя по правому нагрудному карману — просто желая удостовериться, что приказ по-прежнему при нем и все это ему не снится. Вот и рассказывай потом про необычные задания!

Приказ поступил от самого главнокомандующего, который, в свою очередь, лишь выполнял указания свыше, координируя и выполняя некие коллективные требования.

А подписи под этими требованиями… — нет, это просто невероятно! Конечно, это был всего-навсего клочок бумаги, а копия, лежавшая в кармане у полковника, всего лишь ксерокопией — и тем не менее он с радостью сохранил бы ее на память. Правда, на это он не имел права: сверхсекретную бумагу после окончания операции ее следовало уничтожить. Но… о, какие подписи!

Среди них, например, были личные подписи самого израильского премьера, архиепископа Кентерберийского, Его Святейшества Далай-Ламы, Масаки-Шана, Верховного Жреца Ко-су-Ку на Хоккайдо и даже росчерк самого Папы!

Для Трэйса первая половина пути прошла довольно сносно, зато вторая оказалась просто кошмаром. Он, например, не понимал, почему его и «братьев» уложили на матрасах на полу «скорой помощи», правда, долго размышлять об этом не пришлось. Где-то по дороге, почти сразу за Назаретом, который небольшой караван объехал стороной, асфальтовая дорога снова превратилась в грунтовую, а затем они помчались по усеянной камнями пересеченной местности, направляясь к холмам к северу от Галилеи. Трэйс еще ухитрялся, вцепившись в матрас, хоть как-то оградить себя от ушибов, но Амире, которая следила за другими двумя, здорово досталось.

При такой тряске поговорить не было ни малейшей возможности — тем более в присутствии Хумени, что занял место рядом с водителем. Когда дорога становилась особенно плохой, он оборачивался и бросал хмурый взгляд сквозь стеклянную перегородку, в остальное же время — смотрел вперед, внимательно изучая окрестности. И вот наконец они подъехали к уединенной обители на берегу Галилейского моря всего в миле или около того от древних развалин, когда-то бывших Вифсаидой.

Вифсаида. Да, Господь, наряду с Хоразином и Капернаумом, проклял и ее.

Троица обреченных. И теперь Трэйс размышлял о причинах : прокляты ли три несчастных города за то зло, что находилось там еще при Его жизни, или за зло, которое, как Он знал, угнездится в них в далеком будущем — настоящем Трэйса — когда Его жизнь, если не Его дело, в этом мире будет завершена? Потому что теперь Аб (Гуигос, Хумени) снова объявился здесь — они все остальные, кем он успел побывать за прошедшие века, снова вернулись вСвятую Землю, чтобы в последний раз обновить себя.

К тому времени, когда «скорая» наконец остановилась, в кузове было просто невыносимо жарко. Деккер вылез из кабины и, обойдя фургон, опустил откидную рампу; Амира с радостью поспешила на свежий воздух. Появились и четверо мафиози; они вытащили из кузова Трэйса и других двоих на яркий, но не показавшийся после фургона палящим солнечный свет. Разложив кресла на колесах, они усадили в них всех трех «инвалидов». Теперь Трэйс получил возможность осмотреться и понять, где он находится.

Вид кругом открывался просто удивительный, даже немного страшный, и Трэйс искренне пожалел, что не может насладиться им как следует. Поднимаясь от самого берега на целые мили к востоку и западу тянулись желтоватые рыхлые скалы. Между двух, скругленных ветром верхушек, казалось, была подвешена в воздухе обитель.

"Похоже все монахи и монахини, — подумал Трэйс, — причем независимо от вероисповедания, предпочитают именно такие высокие труднодоступные места… "

Караван остановился на относительно ровной площадке, расположенной чуть выше и немного в стороне от головокружительного обрыва. От непрошеных посетителей обитель охраняли невысокие стены из грубо обтесанных каменных плит. От площадки к единственному сводчатому входу в обитель, скрывавшемуся в оливковой рощице, вели широкие, вырубленные в скале ступени. В начале этой лестницы, со скрещенными на груди руками, кисти которых прятались в широких рукавах ее облачения, широко улыбаясь гостям, стояла мать-настоятельница, в ожидании, пока чудовище наконец не приблизится к ней и не представит себя и своих спутников.

— Хумени, — Он протянул ей руку. — Джордж Хумени.

— Наш благодетель, — по-прежнему улыбаясь, но не делая ни малейшей попытки пожать его протянутую руку, сказала мать-настоятельница. И тут Трэйс заметил, что улыбка застыла на ее лице как приклеенная. Хумени тоже обратил на это внимание. Он быстро отвернулся от нее и окинул тревожным взглядом скалистые склоны вокруг, внимательно осмотрел пыль и гравий, покрывавшие площадку, на которой остановились машины. Затененные капюшоном брови мрачно сошлись вместе над провалившимся носом. Он снова обернулся к ней и уже собрался было задать вопрос…